Ничего – вот она… современная девушка, как на ладони. Между прочим, из хорошей семьи. Неужели весь мир женщины вертится вокруг грязи?
Почему я не слышу, что она закончила пансион, прекрасно поет романсы и пишет стихи. Играет на пианино.… Готовит много разных интересных блюд, секретам которых ее научила бабушка?
Что она умело вышивает. Состоит в Службе Волонтеров и помогает бездомным и беспризорникам. Что она сама научилась водить машину и смело приобрела старый, но верный автомобиль, на котором любит колесить в Питер, чтобы посмотреть, как разводят мосты…Что она хочет тоже заниматься бизнесом, чтобы открыть детский частный садик для тех, у кого проблемы со слухом!?
Где все это?
Что она была сестрой милосердия в госпитале для раненных бойцов… Что она была неказистой гадкой уточкой, но за годы тренировок – стала шикарной сексуальной пантерой… Что она пишет статьи для женского журнала: «Я, и малыш». Что она ведет частные уроки по лепке из суралина для девочек, где они мастерят всякие цветочки и котиков.
Что она отдает часть зарплаты соседу-инвалиду, старику, потому что ему нечего жрать на его пенсию. И сама ходит ему в магазин и иногда готовит тот самый пресловутый борщ. Что она прекрасно танцует, потому что любит искусство и грацию. Что она однажды летала на воздушном шаре.
Пф…
Этого нет.
Да блин, почему мы вообще лежим, познавшие друг друга, а не держимся нежно за руки, провожая заходящее солнце и я не могу почитать ей свои стихи?! Да потому, что ей это не нужно. Она хотела видеть меня здесь, на этой кровати. И снять с меня штаны… Вот и весь хрупкий утонченный мир женской натуры.
И когда она наконец заканчивает рассказывать о себе…
Мне становиться тошно и пусто в этой жизни. Ощущение, буд-то я провалился в нужник и мощный всплеск окатил брызгами неровные края выгребной ямы… и вот сижу по горло в жиже и офигеваю…
И так постоянно. Рассказы женщин очень похожи. И каждый раз, когда очередная мадама ставит точку в своем гнетущем повествовании, я выдерживаю паузу и произношу слова из замечательного фильма:
«Вот и все, что я могу сказать о войне во Вьетнаме…» (с)
А потом одеваюсь и ухожу. Навсегда.
